Обзор спортивной прессы за 1 ноября 2008

Евгений Трефилов о себе и о Николая Карполе. Вячеслав Фетисов обещает громкий публичный процесс в КХЛ. Владимир Крамник публично признает свои ошибки

Вячеслав ФЕТИСОВ: «ДВЕ КОМАНДЫ КХЛ НАРУШИЛИ ПОТОЛОК ЗАРПЛАТ!»

— Общее снижение уровня зарплат в КХЛ в связи с кризисом прогнозировать можно? Ни для кого ведь не секрет, что сейчас доходы игроков не соответствуют уровню их мастерства.
— Увидим. Но могу сказать, что уже в ближайшее время мы объявим о некоторых несоответствиях и невыполнениях клубами договоренностей с лигой.
— Имеете в виду нарушения потолка зарплат?
— Да. Причем уверяю вас, что процесс будет максимально публичным и громким. Клубы-нарушители будут наказаны серьезными деньгами. Это прозвучит как первое предупреждение. Если же мы столкнемся с чьими-то повторными нарушениями или, не дай бог, это произойдет в третий раз, будем наказывать еще жестче — вплоть до дисквалификации команды из КХЛ.
— Речь идет больше чем об одном клубе?
— Мы сейчас еще раз перепроверяем все данные, но два клуба наверняка будут наказаны уже в ближайшее время.
Не ожидаете ли вы со следующего сезона оттока корпоративного и областного финансирования от профессионального хоккея в связи с экономическим кризисом?
— Во всяком случае, этого нельзя исключать. Да и как мы можем гарантировать, что все те, кто подписался под финансовыми обязательствами, вдруг не потеряют свой бизнес? Тем более сейчас совершенно непонятно, как этот кризис будет развиваться не только у нас в стране, но и во всем мире. Непонятно и то, какой тут может быть инструмент защиты. Не уверен, что те же страховые компании готовы сейчас страховать существующие в этом деле риски. Впрочем, мы, конечно же, надеемся, что договоренности с КХЛ будут выполняться. НХЛ в свое время сумела сохранить клуб из Оттавы, когда у того возникли финансовые трудности. Даже игрокам зарплаты выплачивала из специального фонда. У КХЛ в первый год существования такого фонда, естественно, нет, хотя со временем не мешало бы предусмотреть и этот момент.

В ХОККЕЕ БЫЛО ЗАФИКСИРОВАНО ТОЛЬКО ДВА СЛУЧАЯ ДОПИНГА
— За последние несколько недель в КХЛ произошли события, которые имели большой отрицательный резонанс во всем мире. Речь в первую очередь о гибели Алексея Черепанова. Как, на ваш взгляд, это может отразиться на перспективах расширения лиги на запад и привлечения в КХЛ новых иностранных звезд?
— Создание лиги — долгий и трудный процесс. Невозможно создать идеальный во всех отношениях продукт мгновенно. Тем более в нашем случае. Издержки нашей старой хоккейной системы будут догонять и жалить нас еще долго. Надеюсь, не в такой трагической форме, как в случае с Черепановым. Так или иначе, случившееся дает нам лишний повод пересматривать многие вещи. Не все было возможно предусмотреть с самого начала — тем более что события в Чехове разворачивались очень стремительно. Естественно, трагедия с Черепановым ничего хорошего в плане реноме нам не дает. К разбору причин, по которым погиб молодой игрок, мы еще вернемся, когда получим результаты всех расследований и анализов. Но лично мне ясно то, что в этом имиджевом для страны проекте случайных команд быть не должно. Первый год — важнейший для КХЛ момент. Лиге необходимо себя зарекомендовать, и сегодня весь мир присматривается к тому, что у нас происходит.
— Сразу после своего назначения председателем совета директоров КХЛ вы сказали, что собираетесь ужесточить допинг-контроль. Каким образом это будет происходить?
— Удивительно, но хоккей — тот вид спорта, который зарекомендовал себя как практически свободный от допинга. За всю историю — сколько, два случая дисквалификации? Хоккей настолько координационный вид спорта, что все эти анаболики скорее вредят, чем помогают. Тем не менее разобраться в этом хозяйстве необходимо. Кто будет контролировать? Лига предложила создать собственную медкомиссию, но я не уверен, что ей это нужно. Существуют общепринятые нормы: допинг-контроль проводится федерациями и антидопинговыми агентствами. В нашей случае — RUSADA. НХЛ сейчас планирует подписать соглашение с WADА, и такое же соглашение КХЛ подпишет с RUSADA. По-моему, девиз «Хоккей — спорт без допинга» будет очень важен и для родителей, которые задумываются, вести ли им вообще детей заниматься спортом, в котором сейчас сплошные скандалы и проблемы. Если хоккей станет для них привлекательнее еще и в этом плане — тем лучше.

ТРЕНЕР ДОЛЖЕН ПОЛУЧАТЬ $100 000 ЗА ИГРОКА
— Как прокомментируете образование «Хоккейной Европы» — ассоциации из шести западноевропейских лиг? Ее создание свидетельство их страха перед КХЛ?
— Думаю, так и есть. Для них это возможность создать что-то в противовес. По-моему, это не может не радовать. Если такие вещи происходят, значит, мы много делаем правильно.
— Почти все российские тренеры и очень многие игроки сейчас жалуются на кризис повальной усталости. Матчи идут в рваном режиме, играются на больших площадках, а заявка ограничена 20 игроками. Требуется ли здесь, на ваш взгляд, какая-то коррекция?
— Нужно вообще пересматривать все подходы. Если мы будем тренироваться по три-четыре раза в день, выдерживать такой режим будет, конечно, сложно. Почему-то в НХЛ все играют себе спокойно по 82 игры за один только регулярный чемпионат с теми же перелетами. С другой стороны, мы существуем первый год. Думаю, что уже на экваторе нынешнего сезона нужно будет заняться пересмотром и календаря, и самих дивизионов. Мое мнение — сформированы они должны быть по принципу ближнего соседства. Понятно, почему в свое время были созданы эти корзины для формирования дивизионов, но на самом деле это не совсем правильно. Стратегия лиги — уравнять класс команд. Для этого и драфт будет проводиться по принципу, что лучший новичок достанется худшей команде. И со временем те, кто будет хорошо работать, получат шанс иметь другого качества команду.
Кстати, на ближайшем заседании на рассмотрение будет вынесена куча регламентных документов — в частности, по драфту, который вызывает у многих массу вопросов. Драфт необходим нам хотя бы потому, что он поможет отсеять всевозможных махинаторов и посредников. Да и на качество хоккея в лиге тоже повлияет кардинально.
— Не считаете, что с учетом экономического кризиса следует расширить лимит на легионеров, тем самым повышая конкуренцию среди игроков и сбивая уровень зарплат?
— Вообще любое ограничение дает возможность манипулирования. Когда у нас выработается единый пул игроков, не будет смысла ограничивать ничего. Знаю, что у тех клубов, в чьи школы вкладываются большие деньги, есть опасения, что драфт отберет у них лучшую молодежь, и они отчасти справедливы. Но если посмотреть статистику, сколько воспитанников местных школ выступают за родной клуб, картина вырисовывается понятная. Сегодня игроки подбираются под нужды команды, а не по принципу, в какой детской спортивной школе их воспитали. Другое дело, что нужна система стимулов, о которой я говорил еще шесть лет назад. Команда, драфтуя игрока, должна будет заплатить воспитавшей его школе, например, 500 000 долларов, из которых пятая часть будет передаваться тренеру. 100 000 долларов — очень серьезные деньги для любого тренера в нашей стране. А если он воспитал трех-четырех ребят, то это и дом, и квартира, и все, что с этим связано. Такая система даст возможность убрать блатных детей, даст возможность тренеру, который хорошо работает, хорошо зарабатывать. Все это тоже одна из философий нашей лиги, которая, надеюсь, уже со следующего года выльется в конкретику.

Владимир КРАМНИК: «Я ДОПУСТИЛ ОШИБКИ ПРИ ПОДГОТОВКЕ»

— У меня был вчера тяжелый день. Надо было подготовиться и к 1.е4, и к 1.d4. Очень тяжело получить игру черными с очень сильным соперником, который знает серьезно всю теорию. Я не был уверен, что могу получить игру. Когда же возник вариант Найдорфа, был доволен. Но минус заключался в том, что я не имел никакого понятия о теории возникшей позиции. За доской я нашел 9... Фс5 — не знаю, новый это ход или нет. Получилась очень острая позиция. Конечно, ход 12...ef был не лучший, но я думал: если не возьму, то у белых очень легкая игра: 13.Kpb1 и5 13.g3 Cb7 14.Ch3. Так часто играли. Думаю, там у белых просто «лучше». Я хотел осложнить игру, но Виши реагировал очень хорошо: 13. Фе3 — очень сильный ход. Я не видел ничего лучшего, чем 13...Cg7. Рассматривал и возможность жертвы качества после 15, но у меня было такое чувство, что это не очень хорошо. Я решил пойти 13...Cg7, но, наверное, вместо 15.. Лg8 лучше было рокировать. Ход, который я сделал, — это просто на борьбу. После очень точного ответа белых 16. Фf4 уже не видно, что черные могут сделать. Можно было жертвовать качество после 16... Се6, но я считал, что у меня просто хуже позиция в том варианте, который упоминал Виши. Я попробовал сыграть 17...f5, но Виши реагировал очень хорошо: взял слона на с8, лишив меня всяких «трюков», и просто ничего нельзя было сделать. Это была хорошая партия, Виши в непростой ситуации играл здорово. Чудеса случаются, но очень редко.
— Вы, конечно, расстроены. Как чувствуете себя сейчас, когда напряжение спало?
— Очень тяжело выразить свои чувства. Расслабления, во всяком случае, не ощущаю. Когда вы выигрываете — совсем другое дело. Но жизнь такова, что вы не всегда выигрываете. Ясно, что я допустил ошибки при подготовке. Когда лучше проанализирую их, буду знать еще больше. Мне надо серьезно изменить свою подготовку к турнирам, свою игру. Это был полезный урок, и я постараюсь извлечь из него пользу.
Я все еще люблю шахматы и, наверное, буду и дальше бороться за титул чемпиона мира. Несмотря на то, что с самого начала это был очень тяжелый матч, я очень рад, что провел его с таким великим игроком. Это было очень интересно. Я, конечно, расстроен, но это не конец. Буду продолжать играть, разумеется, учтя уроки, которые я здесь получил.
— Как вы себя видите в следующем цикле розыгрыша первенства мира?
— Конкретно пока ничего не знаю. Буду работать над улучшением моих шахмат. Если у меня будет возможность бороться за первенство мира, буду это делать. Если нет, то —  нет.
Я получаю удовольствие от шахмат. Последние два-три года были у меня очень напряженными. Я играл очень много матчей: с Топаловым, с компьютером, мексиканский чемпионат. Сейчас это напряжение спало. Теперь я могу отдохнуть и немного заняться своими личными делами.
Если я буду хорошо выступать, то я буду играть на первенство мира, но в данный момент у меня нет конкретных идей.
— После 1.е4 Ананда вы выглядели очень удивленным. Вы действительно не ожидали такого хода или это было «шоу»?
— Это было не «шоу», просто хотел получше сконцентрироваться. Я ждал 1.е4, хотя 1.d4 ожидал больше. У меня были идеи, как играть после 1.е4.
На немного легкомысленный вопрос о том, почему он играл в галстуке, а Ананд нет, Крамник ответил очень глубоко:
— Мы более серьезно относимся к шахматной подготовке, чем к своей одежде. Если вы думаете, что во время подготовки я все время лежал на пляже, это не так. Я готовился очень серьезно. Но полагаю, что подготовка команды Ананда была более точной. И с самого начала у меня возникли проблемы. Я не получал те позиции, какие хотел. Но во второй половине матча я начал что-то понимать. Изменил репертуар и стал получать нормальные позиции. Очень много было сделано предварительной работы: подготовлены и новые дебюты, и новые системы. Это современные шахматы, мы должны знать очень много и быть готовыми к тому, чтобы что-то поменять и применить новое. Мои проблемы можно объяснить тем, что я точно попал в его подготовку Особенно в 5-й партии. Думаю, это была решающая игра. Конечно, было ошибкой вновь играть тот же вариант, но мы люди, и нам это свойственно. Надо стараться учиться на ошибках.
— Начало матча было очень тяжелым для вас. Как вы смогли начать реальную борьбу после неудачного старта? И спасибо вам за то, что, несмотря на поражение, вы так подробно отвечаете на вопросы журналистов.
— Я с самого начала был настроен на борьбу. Но не получал того, что хотел получить. Все пошло в другую сторону Я этого не ожидал. Проблема была не в самой подготовке, а в тех позициях, которые получал. В том же, что я нормально вел себя на пресс-конференциях, нет ничего особенного. То, что вы проигрываете партию, — не вина людей, которые вас окружают. Это не вина журналистов, это моя вина. И мы должны быть профессионалами, но не забывать, что это хоть и великая, но игра. Если вы проигрываете, это тоже часть игры. Делать нечего. Я спортсмен, стараюсь действовать как могу. Я отвечаю за качество своей работы, но не отвечаю за результат. Я старался делать все, что умею, по максимуму, но это был не мой матч. Ананд — великий игрок и победил совершенно заслуженно. У меня нет причин кричать на всех из-за своего поражения.

Евгений ТРЕФИЛОВ: «КОГДА ДЕВУШКА ПЛАЧЕТ, СНИМАЮ НОСКИ»

— Вы, кажется, общались с Тихоновым, Карполем, Турчиным...
— Бывал у Карполя на тренировках в Новогорске. Стоял в уголке, смотрел. Какой бы он жестокий на площадке ни был, в индивидуальной работе потрясающе подтягивал. Вот Турчина до конца не понял. Лишь сейчас, по обрывкам разговоров, доходит, какая это была фигура. К Щербицкому ногой дверь открывал!
— Сказали, Карполь жестокий на площадке. А вы?
— Нет. Я просто лицо умное делаю. Правда, некоторые вещи бесят. Бежит девчонка, не забила. Стукнет себя по груди — и руку поднимет. Эффектный жест, на зрителей. Прошу: «Вот этого не надо. Ты кивни — я пойму. А потом выгрызи этот мяч обратно». Или развалится и лежит. Мы уже получаем, а она — «умирает»...
— И вы кричите?
— Громко кричу. Гадкое качество. Знаю, что неправильно, — но перестроить себя не могу.
— Почему неправильно, если это работает?
— Не всегда. Держи радио на одной и той же громкости — в какой-то момент покажется, что глуховато.
— До и после игры вы в раздевалку не заходите — пока команда переодевается?
— Конечно. Женщины же. Хотя встречал тренеров, которые в эти минуты обязательно старались поприсутствовать. Я им говорил: «Мужики, вы что? Ошалели?!»
— Где ж вам после игры графины в стенку кидать? В коридоре?
— Графины сроду не бросал. Один раз по дурости пнул бутылку с водой. А в Тольятти нашлись ребята, которые раскрутили так, будто я в драку кидался, Близнову едва не убил. Или эпизод с Поленовой. Приезжаем в Анапу на первый сбор, никогда прежде ее не видел. Человек явно недорабатывает — и косится в мою сторону: какая будет реакция? Говорю: «Леночка, догадываешься, на кого ты сейчас похожа?» — «На что?» И я подобрал образ. Моментально звонок маме, та перезванивает в клуб: «Вы такой-растакой...» Раз такой, отвечаю, забирайте вашего ребенка. Работайте сами.
— Так на что была похожа?
— Мультик есть — ромашечку на голову, и два рога. На соседскую корову она была похожа. А в Пекине стала серебряным призером Игр.
— Вас или Максимова до сих пор попрекают эмоциональностью?
— Максимов нынче грамотный, фишки при камере раскладывает. А как микрофон уберут — эти фишки сгребаются и летят в сторону. В спорте без эмоций делать нечего. Или я на голову сильнее, всех обыгрываю одной левой. С ухмылочкой.
Или ты равный, ищешь какую-то мелочь, которая вытолкнет чуть вперед. Иногда папу-маму вспомнишь: «За них сыграй!»
— Говорят, в тайм-ауте игрок понимает 20 процентов от сказанного.
— Меньше. У вас сейчас пульс 80 —  90, а у него —  170. В мозгу все стучит, воспринимает какие-то клочки. Играем с Францией на Олимпиаде, — помните этот матч? С двумя овертаймами? — Разумеется.
— За 12 секунд до конца взял тайм-аут. Полторацкой объясняю: «Ира, мы ведем. Заберешь у всех мяч, постучишь об пол. Пройдешь — и бросай за ворота. Больше ничего не надо». Что делает Ира? Доходит до ворот и бросает мяч точно в руки голкипера. За 8 секунд на ровном месте получили контратаку. Просто проперло — француженки не забили, а то до пеналей доигрались бы.
— Лучший капитан, который был в вашей жизни?
— Света Богданова, вратарь. Пришла в сборную 37-летней, первый мой чемпионат мира. Многому у нее научился. Сама из Свердловска, мужа расстреляли во время этих перестроек-переделок... Ребята! Я впервые увидел игрока, который приходил в зал за сорок минут до тренировки и разминался! Сдерживала коллектив молодых и необузданных. Ее не боялись — скорее уважали. После чемпионата мира заглянула ко мне с бутылкой водки: «Евгений Васильевич, давайте выпьем».
— Как сложилась судьба?
— До сих пор играет в какой-то испанской лиге. Замуж не вышла. Света из людей вроде легендарного легкоатлета Санеева. Трехкратный олимпийский чемпион, который говорил: «1 января в 8 утра выхожу на тренировку».
* * *
— Занятные конфликты на вашей памяти были?
— В 95-м ушел из вторых тренеров сборной. Но Максимов, мой злой гений, уболтал вернуться в молодежку, которая занимала то 8-е, то 12-е место... Приезжаем в Польшу на чемпионат Европы. Играем с Румынией, «летим» шесть мячей. Два человека из «Кубани», Саидова и Смирнова, поцапались. Смирнова уходит с площадки. Внезапно Саидова срывается из ворот, орет что-то матерное — и несется к ней.
— До рукоприкладства дошло?
— Нет. Но излагала по-мужски. Смирнова вернулась, матч выиграли. Недавно с Кареевой вспоминали тот случай — она на скамейке сидела. Я так нервничал, что начал тихонько стучать ей по коленке. И к концу матча у нее колено стало синим.
— Напиться гандболистка может?
— Помню, Людка Постнова так дыхнула перед тренировкой, что я вздрогнул. «А ну, Людочек, — говорю, — собирай манатки и пошла вон!» Уперлась: «Не уйду». Чуть ли не пинками выгонял ее из зала.
— В мужском гандболе драки на площадке не редкость. А в женском?
— То же самое. И в ухо барышни друг другу могут залепить, и за волосы таскают. Это нормально. Но первую драку между дамами я увидел не на площадке.
— А где?
— В саратовском ресторане еще в 70-е. Нашего тренера не поделили, видного мужика.
— Великий тренер пловцов Сергей Вайцеховский говорил: «Свободные полчаса у солдата — готовое ЧП». Согласны?
— Согласен. Чем больше времени у спортсмена — тем сильнее его тянет на приключения. У меня самого их столько было! Кого-то растаскивал, кого-то нес на себе. В армию загремел — так через десять месяцев отправили на «гражданку».
— Почему?
— В Ахтубинске нас, троих спортсменов, прятали. Вроде как армия. Как-то привели ко мне четырехлетнего мальчика Диму. Тренировал его. Когда наш генерал-полковник увидел, что этот шкет дважды переплыл большой бассейн, я сразу обмывал дембель. До этого, правда, успев столкнуться с дедовщиной. Тыловой гарнизон, прапорщики разъезжались по девкам, а вокруг на сорок километров степь. Ни души. И поперла хозбанда на нас, троих спортсменов. Устроили драку — меня потом из комсомола чуть не выгнали.
— Хорошая была драка?
— Слава богу, сначала эта хозбанда дралась между собой по национальному признаку. Только к рассвету на нас переключились, но уже разобщенные. Помятые друг другом. А ефрейторы наши глушили «Массандру». Знаете, что это такое?
— Вино?
— Это на гражданке — вино. А там назвали топливо для МиГ-25. Технический спирт и немножечко масла. Едет 10-тонный МАЗ, с него сольют во фляжку и пьют. Я попробовал — голова совсем дурная становится. И вот ефрейторы устраивали нам «взлет — посадку».
— А это что?
— Надо взлететь с кровати. Одеться, пока спичка горит. Или один машет ремнем — а ты должен успеть проскочить. Вот из-за этого у меня произошел первый конфликт. Были еще стычки по поводу барабана. Два сержанта-клопа идут первыми в столовую, чтоб сливочное масло перехватить. И с барабанами на шеях. Трамбарабам-бам... Поели, возвращаются, а барабаны тяжеленные уже лень тащить. Попытались на меня надеть. Но я воспротивился.
— Вы как-то сказали — если б не гандбол, стали бы заслуженным комбайнером.
— Может, даже Героем соцтруда.
— На комбайне сидели?
— Я работал прицепщиком, помощником комбайнера. Ножом из рессоры размахивал, как мачете, рубил жгуты из травы. Когда в 74-м попал на Сельскохозяйственные игры, нашего тренера спросили — есть ли в составе хоть один сельский житель? Указал на меня —  вот, мол, комбайнер. «Комсомолка» про меня написала. Мать заметку хранила до самой смерти.
— Веселое у вас было детство.
— Захотелось мопед «Верховину» — пошел работать. Кроликов разводил, самый большой был — 9 килограмм. Кастрировал их своими руками — брат Колька держал, я резал. А отец о машине мечтал. Купил битую-перебитую «Победу». И осталось у нас в доме 14 копеек.
— Ездила?
— Еще как! Отец каждый год перебирал.
— Это на ней вы побились?
— На другой. Боженька спас. Продал я 412-й «Москвич», у которого на ходу крылья отваливались и двери открывались, купил у каких-то корейцев под Ростовом «Жигули». Возвращаюсь назад. Снег хлопьями, убаюкало — и прикорнул я за рулем. В этом месте мост строили, и я «Ниву» протаранил. Брат как сидел, так и вылетел из машины. Отряхнулись, видим — «Икарус» едет. Начали голосовать, так он еще раз по нашим «Жигулям» прошелся. Обратно в кювет спихнул.
— Отец мог поднять на вас руку?
— Драл как собаку.
— Ремнем?
— Чем попадется. В третьем классе я подрался с соседом, челюсть ему в трех местах переломал. Из школы собирались исключать. Ох, батя всыпал! Последний раз в 8-м классе в ухо дал. Вдвоем туалет чистили, дерьмо черпали из колодца и носили в дальний угол участка. Там прикапывали. Тут приходит на меня жаловаться учительница литературы, ужасно противная. Звала меня — Конь, хоть сама была как кобыла. Выше меня ростом. Еще дуля на голове.
— Что-что?
— Прическа. Отец, не прерывая работы, мне двинул: «Засранец, ты меня опозорил!»
Раз в жизни отец доехал до санатория. Побывал в Горячем Ключе, вернулся полный впечатлений — увидел физкультурника, который ходил при галстуке и с дипломатом. Мечтал, чтоб и я таким стал. Говорил: «Жень, куда торопишься? Остановись. Устройся в санаторий. Там зарядку провел с бабушками, нацепил галстук и порядок...»
* * *
— В 53 года лучшее позади?
— Наверняка. Очень тяжело сознавать. От 20 до 35 лет каждый Новый год руки потирал: будут новые знакомства, еще что-то. Я приходил с бутылкой шампанского — и был самым козырным. А с палкой колбасы — самым счастливым. Сегодня на столе что угодно — а радости прежней нет.
— А кому-то в нынешней жизни уютно. Владимир Максимов не глядя набивает SMS-ки с огромной скоростью.
— SMS-ки я только читаю. Как дед. А Максимов — уникум. Не стал бы тренером — все равно был бы на виду.
— Максимов — друг вам?
— Боюсь так сказать. Учитель.
— SMS-ки набивать не умеете, однако ж в нефтяные короли в 90-х вышли.
— Да бросьте. Я до этого еле концы с концами сводил. Не было работы, а в моей группе здоровья бегали от зама губернатора до народного судьи. Попросил помочь. И организовали мне заправочку — в 90-х все можно было. Тогда хотелось просто выжить. Вы хоть представляете, что творилось в Тольятти в те годы?
— Что?
— Чтоб выгнать машину из города и доехать, до Сызрани, нужно было смелости иметь, как у Героя Советского Союза. Уж за Сызранью все ныряли куда-то в поля. А в Тольятти запросто могли наставить на тебя автомат и отнять машину. Либо раскрутить на деньги.
— Вы так попадали?
— Последний раз — в 98-м. Сын ночью поехал по окружной. Я за ним, со мной еще ребята были. К тому времени долго в Тольятти проработал, знал о дорожных сюрпризах. И вот вижу, — три «девятки» прижимают автомобиль сына к обочине. Одна подрезает спереди, вторая тормозит сзади, а третья посередке. Выскакивают молодцы и начинают выколачивать деньги.
— А вы?
— Я тоже остановился. Жду, как сын отреагирует. Потом спросил: «Испугался, сынок?» — «Нет. Я же знаю, что ты здесь. Боялся, что аварию спровоцируют — зима, скользкая дорога, а эти резко притирали». Вышли мы из машины. У тех пальцы веером, ну и мы не отступаем. Поговорили, все утрясли да разъехались.
— Бандиты вас узнали?
— Какая им разница, кто я? В Тольятти разбирались быстро. Там на старом кладбище две аллеи героев. Официальная, где лежат герои соцтруда. И неофициальная — там «герои» 90-х...
— «Герои» в то время встречались на каждом шагу?
— Эх, спросили! Из Тольятти на машине часто мотался в Краснодар. 1750 километров. Как-то ночью доехал до Камышина, вижу — в стороне «КАМАЗы» стоят, фуры. Рядышком пристроился, сразу уснул. Уставший был. Вдруг стук в окно: «Мужик, за парковку платить думаешь?» — «Сколько?» Называет сумму. Просовываю в окно деньги, и дальше спать. Утром просыпаюсь, грузовики разъехались. Я один остался. В чистом поле. Вот тебе и «парковка».
В другой раз на новенькой «десятке» ехал в Астрахань, но решил в Элисту завернуть. Оттуда до Астрахани дороги не было — сплошная грунтовка. Кругом ни души, смеркается. Смотрю — садится на хвост машина с тонированными стеклами. Я по газам — она прибавляет. Уже 140 выжимаю по колдобинам — не отстает! В голову всякие мысли лезли. Когда гаишника на посту увидел, обрадовался как родному. Останавливаюсь. Следом и та машина тормозит. Выходит парень: «Мужик, сильно не гони. Я ведь тоже боюсь...»
— Помните момент самого сильного страха в жизни?
— Как вы думаете, когда становишься мужиком? Если девочку поцеловал — это не в счет. А вот идешь вечером по пустынной улице, сзади шорох, но ты спокоен и не оборачиваешься. Разве что в кармане на всякий случай нащупаешь связку ключей или что-нибудь еще.
— Кастет, например.
— В мою молодость ни кастеты, ни ножи с собой не носили. Нож впервые на танцах увидел году в 70-м. А до этого разбирались так. Не нравится кто-то — пойдем, стукнемся? «Стукнемся» — вот как называлось! Кодекс чести соблюдали. Дрались до первой крови, не нападали толпой на одного. Не то что сейчас. Хотя разок мне пришлось удирать именно от толпы.
— Где?
— На танцах в Усть-Лабинске. Я еще в институте учился. Ребята из нашего района враждовали с адыгейцами, которые жили через реку. Как-то намылили им шею, а через неделю на танцах мы нос к носу столкнулись с этими побитыми. Их человек пятнадцать, пришли рассчитываться. А нас двое. Товарищ мой шепчет: «Прорвемся к выходу — и по кустам». Как же я бежал! Залез в детский сад, отсиживался в розочках...
— Когда в последний раз были на танцах?
— В Тольятти случайно заглянул в клуб «Пирамида» — понял, что поздно мне на танцы ходить. Все стоят, девчонки без пацанов, дергаются. За столиком одна бутылка пива на всех, больше ничего. У меня самый богатый стол.
— Выпить умеете?
— Стараюсь до упора не доходить. Правда, как-то с приятелем в самолете столкнулся. «Махнем, Женя?» И так мы «намахались»! Сын встречал в аэропорту, отдал ему сумку, домой не поехал: «Только маме молчок, что я уже прилетел». 5 утра, думаю: с чего я так напился? Сейчас тяжело отходишь. Вот был помоложе, встал под контрастный душ — и можно начинать по новой.
— Первую пьянку помните?
— Мне было пять лет, брату Ивану — семь. Пошли с колядками по хуторам. Приходишь, отпоешь песню — тебе дают конфеты. И вот зашли к дяде Коле. Концовку песни помню четко: «Маленький мальчик залез на стаканчик, а стаканчик — хруп! Дай, дядя, руль!» Дядя Коля задумался: «Слушай, пацаны. Рубля нет. Есть самогонка». Я воздержался, а брат хлебнул. Да так, что доколядовали мы до последнего дома, там и пал.
Я ж хуторской, к бабушке ездил на праздники. Двоюродных братьев собиралось человек двадцать. Однажды завезли в Советский Союз ром «Негро». С Кубы, наверное. Какие-то несусветные градусы. Пили этот ром — не хватило. Брат вспомнил, что бабка самогоном растирается. Налит он был в бутыль из-под моторного масла. Недели полторы отрыгивалось.
* * *
— В 90-е вы не только бензином, но и джинсами торговали?
— Сидел без работы, а на мне семья. Пошел на рынок. И не стыжусь. Хоть самому такое в голову не пришло бы. Двух комсомольцев знал по институту. Они сначала там шмотками торговали. Потом предложили мне войти в долю. Я у них в основном водителем был. Но и джинсу помогал «варить».
— Сейчас сварили бы?
— Легко! Главное — найти хорошего закройщика и длинный стол, иначе будет много отходов. Тогда в каждом сумасшедшем доме были пошивочные мастерские. Дебилы шили перчатки, халатики. И там держали семиметровые столы с бортами. Как раз то, что надо. Договаривались с начальством, ночью приезжали и начинали «варить». Проще было с турецкими джинсами. Стираешь их с куском пенопласта для поплавков. Пенопласт крутился вместе с джинсами и снимал краску. Вот с советскими джинсами намучились.
— Почему?
— Их ничего не берет, кроме отбеливателя и керамзита. Раскладываешь месиво на длинном столе, сверху штаны. На них накатываешь слой керамзита. Держишь с минуту, за это время он выжигал ткань пятнышками. Если керамзит меленький, как горох, получался красивый рисунок. Но иногда палил до дыр. Потом везешь джинсы в прачечную, стираешь в больших барабанах, гладишь, нашиваешь фирменные лейблы — и к прилавку.
— Деньги считали линейкой?
— Зарабатывали прилично. Когда ехали в Тольятти покупать машины, с собой клали два целлофановых пакета, набитых деньгами. Каждый пакет — машина.
— На рынке вас пытались «держать»?
— А как же! Ко мне подошел местный авторитет. С изумлением признал в нем старосту группы из нашего института. Славный парень, боксер-тяжеловес, орденом Трудового Красного знамени награжден. И вот такая встреча. «Женя, а что мне делать? — развел руками. — Никому не нужен, а у меня две дочки, надо на ноги ставить...»
Но это все ерунда. Вот нашим родителям действительно туго пришлось. Что они видели? Семилетку да две пятилетки. Мой отец после войны несколько лет беспризорничал!
— Рассказывал об этом?
— Редко. У него было много татуировок. Одна огромная, во всю грудь — орел держит в клюве девушку. На руке выколота пара голубей, а на пальцах — «Вася». Прямо как в «Бриллиантовой руке». Я его спросил, откуда наколки. И он рассказал, как стал беспризорником. В 47-м поступил в училище. Там у него украли продовольственные карточки с комсомольским билетом. В училище устроили комсомольское собрание — за утерю билета впаяли десять лет тюрьмы. Тогда же формировали отряд в Кировскую область на лесозаготовки. Отец решил, что лучше туда, чем на нары. Лето продержался, а дальше начался кошмар. Холод, жрать нечего. Кормили гнилой картошкой да отваром из шишек. И отец сбежал. В собачьих ящиках на эшелоне добирался через полстраны. Выжил чудом.
— Когда джинсы и бензин продавали — верили, что вернетесь в гандбол?
— Если б не Максимов — не вернулся бы. Напились шампанского в бане — и он уговорил принять команду в Тольятти. Есть у него такая педаль, все на нее давит: «Ты мужик или не мужик?!» Что ему ответишь? Пришел я поздно домой, лежал-лежал. Супруга проснулась: «Что вытаращился в потолок?» — «Надо подумать» — «Что думать? Ясно, где ты был и с кем...» Максимов с моей женой в отличных отношениях, он всегда умел к барышням подкатить.
— Самый памятный случай, когда столкнулись со «звездной болезнью»?
— Андрея Лаврова она едва не сгубила. Мы вместе играли в Краснодаре. В 16 его взяли в команду мастеров, в 17 стал основным вратарем. Голова у парня закружилась. Еще б чуть-чуть — и потеряли бы такого игрока! К счастью, вовремя опомнился. А до этого куролесил будь здоров. Если в команде за вечер проходили три пьянки, Андрюха на каждой успевал побывать. Одаренный во всех смыслах человек. Не знаете, как он слона по Краснодару водил?
— Впервые слышим.
— У Лаврова друзья работали в местном цирке. Так погуляли, что выпустили слона из клетки. Бродили с ним по городу. Прохожие шарахались.
* * *
— У Карполя есть черта — он совершенно не переносит женских слез. А вы?
— Не люблю, когда плачут. Но есть способ успокоить. Начинаю расшнуровывать кроссовки, приговаривая: «У меня носки нестиранные, давай слезы вытру...» Девчонки цепенеют, смотрят во все глаза. Понять не могут, шучу или нет. Зато перестают всхлипывать.
— Была в вашей команде девушка, перед которой годы спустя хотелось бы извиниться?
— Много таких. Некоторые из-за меня бросали гандбол. Приходит девочка из школы. Смотришь — не тянет. Ее бы поддержать, а я рычал, бросался. Неправильно себя вел. Или с Людой Чаплиной история. У меня ее удостоверение заслуженного мастера спорта дома лежит. Могу показать. Забрал со словами: «Играть научишься — отдам». А когда-то она с молодежной сборной выиграла чемпионат Европы. Причем не хотела на Европу ехать, еле уговорил. Возвращается с золотой медалью, ей только-только присвоили звание мастер спорта международного класса. Удостоверение и значок в красивой коробочке у меня на столе. Ситуация в команде в тот период сложная, лидеры разбежались. Заходит Чаплина в кабинет и туда же: «Ухожу в другой клуб». Сорвался на крик. А она: «Да как вы смеете, я мастер спорта международного класса!» — «Ах ты, курица!» Удостоверение вместе с коробочкой полетели в Людмилу. Ничего, помирились.
— Гандболистки в вас влюблялись?
— Не знаю и знать не хочу. Не дай бог! Многие женские тренеры на этом горели. Отсюда и разводы, и конфликты в команде.
— Как же вы этого избежали?
— Тяжелый вопрос. Это и до меня было, и после будет... Мне было 24 года, когда мама узнала, что у отца кто-то есть на стороне. Закатила скандал. Жалко ее стало. И тогда я, здоровый парень, попер на отца. Он тихо сказал: «Сынок, ты сперва проживи. А потом расскажешь...»
— Жена ревнует?
— Поздно меня ревновать, 54-й год. Раньше ревновала. Сейчас насчет супруги могу сказать: самый терпеливый человек.
— Легенды ходят, как вы квартиру продали — и деньги на команду пустили.
— Про то, что квартиру продал, жена знала, — понятия не имела, что от денег ничего не осталось. Я полгода твердил, что они у брата в сейфе лежат. Потом жена говорит: давай, дескать, другую купим, в Краснодаре. Детям оставим. И я раскололся. Была истерика. Год не разговаривали.
— Некоторые тренеры требуют, чтобы девушки приводили женихов знакомиться. А вы?
— Не требую, но всегда стараюсь понять, что кавалеры собой представляют. Да простят меня девчонки, но половину из них окружают... Как бы помягче сказать...
— Альфонсы?
— Не хотел это слово произносить. Но мне обидно за девчонок, которые вкалывают с утра до вечера, прилично зарабатывают. А эти орлы приезжают в зал, садятся на трибуну. Я девчонку спрашиваю: «Чего он расселся? Пусть идет работать! Ему 30 лет!» Не хочет. А она его содержит, машину ему покупает. Так один из них знаете, что сделал?
— Что?
— Стекла затонировал, только чтоб мне после тренировки на глаза не попадаться.
— Если видите, что из этих отношений ничего не выйдет, вмешиваетесь?
— Бесполезно. Иногда открытым текстом говорил: «Кого себе нашла? Что это за чучело?» Однако любовь зла... Спорт многое дает, но и многое отнимает. И детство, и первую любовь. Эти трогательные моменты, когда мальчик с девочкой гуляют, держась за мизинчик. У спортсмена на нежности нет времени. Затем девочка взрослеет, выпрыгивает в жизнь. Хватает сразу то, что под руку попадется. 80 процентов первых браков неудачные. Лишь со временем начинают соображать, что к чему.
— Игроки «Звезды» живут на базе?
— И это проблема. Даже с точки зрения удобств — восемь комнат с единственным туалетом на всех. Да и психологически тяжело. Постоянно под надзором. Весь год — бесконечный сбор с короткими перерывами. Они как лошадь, которая бежит по кругу и качает воду. Ей специально завязывают глаза, чтобы с ума не сошла от однообразия. К концу сбора обычно говорю, что к их комнатам даже подходить не буду. «Почему?» — спрашивают. «Кирпичом прибьете...»
— Они не дичают на базе? Или книжки читают?
— Да ну, какие книжки... Целыми днями в интернете сидят. Женихов, что ли, там ищут? Я не вникаю, мне неинтересно. У каждого человека должен быть свой, пусть и безобразный, внутренний мир. Лезть туда не надо.
— Вы сейчас что читаете?
— В последнее время — специальную литературу. Книги по биомеханике, физиологии. Чувствую, не хватает знаний. Телевизор практически не смотрю, за исключением канала Euronews. По остальным новости смотреть невозможно. Все настолько прилизанное, напомаженное — противно! В машине слушаю «Эхо Москвы». Среди всей шелухи только на «Эхе» можно узнать, что на самом деле происходит в стране.
— Сколько раз пересматривали финал Олимпиады в Пекине?
— Ни разу. И не желаю. Я знаю, почему мы проиграли. Девчатам просто не хватило сил. Смотрю полуфинал с Венгрией, четвертьфинал с Францией. Там игра шла на равных, а Норвегия меня гоняла как барбоса. Что анализировать? Тактику? Да мы друг друга за столько лет изучили, как «Отче наш».
— Перед Олимпиадой вас оперировали. Теперь со здоровьем порядок?
— Не сказал бы. Может, я слишком быстро хочу поправиться? Вот вернусь с Кубка мира — поеду в клинику на обследование. Разодрали меня хорошо. Шов — 28 сантиметров! Даже в зеркало страшно глядеть.
— Была в вашей жизни боль сильнее, чем тогда, перед операцией?
— Самая большая боль — когда теряешь родителей. Так щемило, что словами не передать. Физическую боль можно вытерпеть. Поорешь и полегчает. А там кричи не кричи — не поможет...